Все совсем не так

Дженни не любила, когда я называл ее Джэнис. Поэтому каждый раз, когда я делал это, она поправляла меня. Мы знали друг друга несколько лет, но настоящими друзьями стали только теперь. У обоих за плечами огонь юности - множество разноцветных сумасшедших дней пылало яркими лоскутками, которые иногда, как огни на взлетно-посадочной полосе загорались и потухали в наших быстротечных мыслях.
Мы сидели на побережье - совсем близко к бескрайнему океану, и у нас были немного мокрые джинсы - иногда пенистые брызги волн долетали до нас и с откровенной неожиданностью приземлялись на одежду. В такие моменты мы смотрели друг на друга, затем на океан, а потом немного отодвигались от невидимой кромки, соединяющей гладкие валуны с бескрайним водным пространством. На ней были светло-синие джинсы и длинный белый свитер, который не давал ее худенькому телу замерзнуть, а на мне - ультрамариновые "Дизель" и клетчатая рубаха на выпуск, под которой была моя любимая черная футболка без изображений.
- Тебе не холодно? - спросил я на всякий случай у Джэнис, простите, Дженни.
- Нет, мне тепло как никогда раньше. А разве в Калифорнии бывает холодно? - спросила она и залилась звонким смехом, который улетал далеко-далеко, утопая в искрящихся на закате брызгах. Дженни была не местная. Она родилась в Портленде, откуда ее родители переехали в Кливленд, когда ей было полтора года. Там-то и прошло все ее детство. Когда ей исполнилось 15, она с семьей переехала в Сан-Франциско и стала учиться в небольшой школе, где мы и познакомились.
Я сразу выделил ее из толпы новых учеников и учениц. Конечно, первым делом я и все мои товарищи разглядывали девчонок, и Дженни показалась мне очень интересной, я бы даже сказал, необыкновенной: среднего роста, аккуратная фигурка, длинные светлые волосы, красивая осанка и походка. Началась учеба, и я каждый день стал наблюдать за ней. Помню, дошел даже до того, что завел блокнотик, куда записывал небольшие детали, например, что она любит заказывать в кафе, какую одежду предпочитает, какие слова чаще всего употребляет в общении. Когда мы достаточно сблизились, и я рассказал ей всю эту историю наблюдения, она долго приставала ко мне с просьбой показать ей этот блокнотик. Я толком не помнил, что еще там писал, ведь мои записи длились не долго - я просто решил, что трачу слишком много времени на эту девушку, что это превращается в наваждение и пора либо действовать, либо отступать. В то время у меня были какие-то еще дела, и на время я забыл о ней, но вспомнил позже. Ах, да: блокнотик. Итак, она очень долго просила меня показать его ей. Я раскопал его у себя дома в коробке со старыми школьными тетрадями и другими бумажками, включая потрепанные журналы Guitar World и мятые страницы из Playboy. Она с любопытством взяла его в руки, села на мою не заправленную кровать и принялась читать. Дженни помнит, как я покраснел, когда она прочитала вслух: "У нее странная грудь. Нет, она вполне нормальных размеров, но я не замечал, чтобы у других девушек она была настолько "задрана" вверх. Это выглядит чуть странно, но, ни в коем случае, не является недостатком для этого объекта". После выдержанной ею паузы и ее вопросительного взгляда, на меня посыпались комментарии, которые я никогда не забуду: "Значит, я - "объект со странной грудью", так получается? Не могу поверить своим глазам, - сказала она возмущенно, читая в блокнотике все новые и новые строки, - да ты следил за мной, как за животным! О Боже, что это: "Я заметил, что она хромает на одну ногу. Вдруг у нее она короче? Это, надеюсь, не должно влиять на симметрию бедер и на то, что у нее между…" - какая вульгарная настырность!" - пояснила она и бросила блокнот на кровать. У нее был суровый вид. Ей было 17, когда я дал ей прочитать записи своих наблюдений. Она чуть не порвала меня в клочья, хотя я уверял ее, что для меня это было скорее игрой. "И твоя игра превратилась в нечто большее, ты так хочешь сказать? И во что она превратилась: в погоню или охоту?". Я не мог ничего возразить, но знал, что когда мы останемся наедине и сблизимся на все сто, или хотя бы пятьдесят процентов, она забудет обо всей этой ерунде и поймет меня. Но в тот день я откровенно напугался: она выбежала из моей квартиры, и я нагнал ее лишь на автобусной остановке, к счастью, она попала в обеденный перерыв и автобусы ходили очень редко. "Прости, Джэнис, прости… Я совсем не хотел тебя обидеть! Ну что мне сделать, чтобы ты простила?", умолял я, глядя в ее холодные серые, как пасмурное небо, глаза. Ответа не было. Наконец я использовал старый и хорошо проверенный метод: встал на колени. Одна штанина моих любимых джинсов была порвана, и я коленкой проскреб по асфальту, от чего мое лицо на секунду искривилось. Но все это стоило того, чтобы она сказала: "Дэнни, встань сейчас же! На нас смотрят люди", я, конечно, не прореагировал и продолжал смотреть на нее молящим взглядом. "Встань, или я уйду, и ты меня больше не увидишь!", вот эти слова были уже посерьезнее и больше меня тронули. Таких слов я и ждал, чтобы незамедлительно встать и посмотреть на нанесенный левой коленке ущерб. "А, царапина - до свадьбы заживет!", подумал я и выпрямился, отдаваясь в полное внимание неумолимой Дженни. "Я не знаю, что и думать, но ты попросил прощения. Тем более что это было почти два года назад… пожалуй, у тебя есть способ получить мое прощение", сказала она, и я задал ответный вопрос: "Какой способ, моя красавица?", мои слова звучали более чем убедительно в сочетании с искренним раскаянием за содеянное. Она в первый раз за последние десять минут улыбнулась, и ее улыбка была для меня небесным светом. "Сходи со мной на побережье сегодня вечером", сказала она, и тут подошел этот чертов автобус! Она запрыгнула в него, даже не обернувшись, а я побрел домой, судорожно вспоминая номер ее телефона, который уже давно был записан в разных записных книжках, включая электронную, которую я практически всегда таскал с собой. В тот вечер мы встретились на этом месте, где сидим сейчас. Прошла только пара лет, Дженни по-прежнему такая же исключительная, красивая.
- Холодно в Калифорнии? Еще как бывает! Ты вспомни зиму - разве это не холод! Да и сейчас мне немного прохладно, - сказал я с намеком на то, чтобы она обняла меня. Но Дженни даже не обратила внимания на мои слова. Она смотрела куда-то в даль, в бескрайнюю даль океана, не слушая мои слова. Я выждал несколько секунд, и она посмотрела на меня. Я изобразил, что мне холодно, обхватив свои плечи руками, но и этого она не заметила. Наконец, она сказала:
- Я вот думаю, что мне подарить тебе на день рождения?
- Вообще-то оно еще не скоро, - сказал я, но потом подумал об обратном: была уже середина октября, ноябрь был совсем не за горами.
- Конечно, ты в любом случае не узнаешь, какой будет подарок, но может быть у тебя есть особые пожелания? - спросила она и внимательно посмотрела на меня. Я уже по-настоящему стал замерзать - мне очень хотелось согреться. Пришлось самому обнять ее, впрочем, она была совсем не против.
- Особые пожелания? Разве только я желаю видеть тебя счастливой в этот день, - сказал я, вызвав у нее милую улыбку.
Солнце садилось, и это было так красиво, что хотелось летать над брызгами этих неугомонных волн, летать с одинокими птицами, кружащими над бездонной синевой. Только время бежало с неимоверной быстротой, минуты - как мелкие песчинки в невидимых песочных часах быстро падали вниз, образуя продолговатую горку. Солнце почти ушло, и это могло означать только завершение этого дня.
- Я счастлива быть с тобой, так счастлива, что мне хочется смеяться, плакать, хочется танцевать на этом побережье в лучах заходящего солнца - танцевать только для тебя, - сказала она весьма воодушевленно.
- Подожди, не думаю, что это хорошая идея. Все-таки мы тут не совсем одни: смотри, видишь там вдалеке еще одна пара, - сказал я, указав налево, где в метрах двухстах на берегу сидели парень с девушкой - точь-в-точь как мы с Дженни.
- Где? Я никого не вижу? - сказала она слегка разочарованно.
- Как не видишь? Они там! - сказал я и показал ей еще раз туда, где сидела парочка. Дженни, по-видимому, тоже увидела, так как больше не стала задавать никаких вопросов.
- У тебя есть еще время? - спросила Джэнис. Я положительно кивнул головой. У меня было очень много времени, так много, что если бы она подумала о самом большом количестве времени, то это была бы только малая часть того, что было у меня.
- Тебе нравится Сан-Франциско? - поинтересовался я.
- О, да - эти пять лет, проведенные здесь - большое удовольствие для меня, - она продолжала смотреть на океан.
- Мне пора идти, - сказал я, посмотрев на горизонт, за которым скрылось горящее солнце.
- А я бы купила еще пару бутылочек пива и просидела тут допоздна. Но раз тебе пора, то не подбросишь ли меня до Джимми? - спросила она с надеждой. Мне не нравился этот парень. Он был какой-то не искренний, себе на уме. Я не понимал, что Дженни нашла в нем; возможно, ей нравилась его внешность - он был симпатичный и чем-то похож на меня, а возможно, что-то другое, о чем я пока не знаю.
- Мне к нему не по пути, я могу только отвезти тебя домой, - сказал я, окинув взглядом красивый мотоцикл, который отдыхал в нескольких метрах от нас. Она выглядела слегка разочарованной.
Несмотря на то, что мне жутко не хотелось уходить, я встал и немного попрыгал, чтобы размять ноги. В голове пробежала мысль: "Этот шум океана будет сниться мне". Дженни встала вслед за мной и направилась к мотоциклу. Она аккуратно сняла его с подпорки и выкатила на дорогу. Затем Дженни надела кожаную куртку, которая лежала на сиденье. Перед тем как сесть на мотоцикл она обернулась и посмотрела на океан, а затем перевела свой взгляд на меня и сказала:
- Пока! Жаль расставаться с тобой, но все совсем не так, как мы того хотим, - с этими словами она привычно села за руль и запустила мощный мотор, который загремел на весь этот длинный заброшенный пляж, где не было никого живого, кроме нее.
Я вышел на дорогу и долго смотрел, как она удаляется по гладкой дороге навстречу потемневшему сине-красному небу. Сделав несколько шагов за ней, я вернулся на то самое место, где мы сидели только что, и растянулся на мелких валунах, которые еще хранили ее тепло.
Я знал, она поехала к Джимми, который никогда не показывал свое истинное лицо. Он с каждым днем все больше и больше забирает ее у меня, как последнюю мечту, последнее тепло, последнее, что связывает меня с этим миром. Она думает обо мне, когда засыпает, она вспоминает обо мне, когда смотрит на школьные фотографии, она плачет, когда никто этого не видит, ведь все совсем не так. Иногда Дженни приходит ко мне на кладбище и дарит букет свежих цветов, часами говорит, как скучает по моему присутствию, как хочет поскорее увидеть меня. В такие моменты моя душа разрывается от боли. Все, что я собой представляю, пронизывается нестерпимой болью бессилия. Но сегодняшний вечер может все изменить… Что если она не доедет до Джимми, если ее мотоцикл налетит на встречную машину?

* * *

Волны будто замолчали, я услышал глухой и громкий звук - затем скрежет и визг железа, никаких криков - сплошное молчание. Через полчаса свора полицейских на машинах с мигалками, служба скорой медицинской помощи - врач, как белый ворон с железным чемоданом, за ним эскорт носилок, медсестер и других "мастеров своего дела". Кучка зевак оторвалась от своих резиновых сэндвичей и выбежала из душного помещения небольшой забегаловки, чтобы посмотреть на страшную аварию. Я подошел ближе всех, обходя двухметрового толстяка с жирными, промасленными губами, тощего очкарика-студента с новомодным диктофоном, также, оставив позади невысокую женщину лет сорока, которая громко кричала, что она - врач и может чем-нибудь помочь… Все в этой ситуации было банально: шакалы и гиены пришли получить порцию мяса, но не искусственного - не телевизионного, а самого настоящего! Я смотрел на покореженный мотоцикл Дженни, на помятый форд серебристого цвета, который, по-видимому хотел избежать столкновения, резко повернул и врезался в фонарный столб. Мои глаза искали что-то, что еще несколько минут назад было живым, но кроме окровавленного тела в форде ничего не было. Тело достали и положили на носилки, но по лицам врачей было понятно, что этот парнишка уже не поедет домой, его путь будет до ближайшего полицейского участка, а там - местный морг и патологоанатомы, скромно ожидающие прибавления тел, а следовательно дел и денег на их расчетных счетах.
В первый раз за пару лет мне стало действительно страшно: ее не было, я не слышал ее, не видел, не чувствовал. Полицейские то и дело сообщали по рациям о ходе ликвидации последствий аварии, сообщали, что на месте скончался 18-летний Дэйв Хартфорд, а тело 19-летней девушки еще не найдено. Идиоты! Шакалы! Им нужно было тело, им нужно было тело 19-летней девушки для их вонючего протокола. По просьбе одного толстозадого копа, зеваки из забегаловки стали рыскать в округе, дабы найти мою Дженни, но, конечно же, они не нашли. И мой страх забирал меня, доводя до ментального бессилия. Я отошел в сторону и посмотрел на все происходящее под углом наблюдателя. В моей голове время будто прокрутилось назад, и теперь я видел Дженни на ее мотоцикле, которая гонит километров 60 в час, а навстречу ей едет напуганный до смерти Дэйв - неопытный водила, на секунду потерявший контроль над машиной, но быстро среагировавший, совершив роковой поворот. Я вижу алые брызги его крови - он сильно стукнулся о руль, вижу, как его машина переворачивается на бок с диким лязганьем о холодный асфальт. Но Дженни, где моя Дженни? Мотоцикл успевает зацепиться за форд, но ее уже метров 30 как не было на нем. И я отхожу это расстояние назад: делаю шаг за шагом, внимательно глядя по сторонам. Внезапно чувствую, что кто-то трогает меня за плечо. Слышу голос:
- Она там, Дэнни, я провожу тебя! - в ужасе я оборачиваюсь: стоит рядом и смотрит на меня Дэйв Хартфорд, парнишка, который умер в своем новеньком серебристом форде, парнишка, который только что сдал на права и решил с ветерком прокатиться, но случился этот зловещий кошмар.
- Сожалею, Дэйв, добро пожаловать в реальность, - сказал я парню, который, по-видимому, не до конца понял, что с ним произошло. Он только схватил меня за руку и потащил вперед, а затем на пару метров вправо, где росли какие-то кусты и трава была на редкость высокая.
- Она здесь, я позову врачей, если надо, - сказал парень, полный участия.
- Не надо! Не стоит! Не ходи туда, - я прекрасно помнил, как страшно видеть себя мертвым, как наступает сначала оцепенение, а затем это странное прозрение, мир, который ты так хорошо знал, меняется в одно мгновение, становится чужим и непонятным. Никто тебя не замечает. Я помню свое тело. Какая глупая смерть! Год назад была вечеринка в колледже на Хэлловин, я немного перебрал, мы были с Дженни. Она в этот вечер была какая-то капризная, во всяком случае, мне так казалось. Ей ужасно шел ее костюм ведьмы, ее шокирующий макияж - она выглядела очень стильно и сексапильно, многие парни заглядывались на нее, флиртовали. Один раз ее кто-то пригласил на танец и она согласилась. Я в это время справлял нужду - пиво просилось на выход. Когда я вернулся, играл саундтрэк из какого-то фильма ужасов, парень в костюме вампира прижимал Дженни к себе и целовал ее в шею. Конечно, все это было сплошной игрой - "упырь" являлся членом актерской группы колледжа, моя девушка тоже питала симпатию к актерскому делу, но меня это задело за живое. И я, в костюме ангела смерти, подталкиваемый неплохой дозой алкоголя в моей крови, накинулся на этого несчастного вампира по имени Том и стал сильно бить его. Завязалась настоящая драка. Что самое странное - все подумали, что мы играем, что деремся не по-настоящему. Еще бы - в самом разгаре была хэлловиновская вечеринка, всем было весело и стоял настоящий угар - никто не обратил особого внимания на поединок ангела смерти с вампиром. Только Дженни понимала, что драка реальная, но она боялась встать между нами, так как я был вне себя, когда бил Тома по лицу и давал ему подачи в другие части тела. Наконец, когда парень упал навзничь и я нанес решающий удар, в зале воцарилась тишина. Диск-жокей выключил музыку и сделали объявления охранникам, которые в это время куда-то отошли. Я успокоился только тогда, когда увидел, что изо рта у Тома потекла струйка крови. У меня было совершенно гадкое ощущение - порыв ярости испарился. Дженни смотрела на нас в ужасе, как и все остальные ведьмы, вампиры, привидения, монстры и прочая нечисть, в обличии которых люди пришли на вечеринку в честь Хэлловина.
Пришла охрана. Никто не двигался - все застыли в немом ожидании: Том не шевелился.
- Кто это сделал? - спросил высокий мужчина в камуфляже. Все, как один, стали показывать на меня. В зале снова началось движение: диск-жокей объявил, что вечеринка закончилась и чтобы все расходились по домам. Но никто не направлялся к выходу, разве только те, кто чувствовал себя неважно после нелегально выпитого алкоголя.
Не знаю, что овладело мной: страх ответственности за избиение, или еще что-то. Я смотрел в одну точку, смотрел на эту струйку крови, которая зловеще ползет изо рта восемнадцатилетнего Тома. Он по-прежнему не шевелился. Его пластмассовые клыки нелепо торчали изо рта поверх губ, придавая ему совершенно нелепый вид. Гримм давал его лицу мертвенную бледность - казалось, что он труп. Кто-то пощупал его пульс - к счастью, он был, хотя и очень слабый. Еще мгновение - Тома положили на носилки и вынесли из помещения. А я так и сидел, ожидая, что будет дальше. На меня смотрели, как на изверга, и только подонок Стив, проклятый гном-коротышка, уходя домой, сказал мне: "Молодец, Дэнни! Ты отделал этого идиота - что надо! Жаль, что ты не прикончил его, не устроил мне праздник!". Кого мне хотелось прикончить, так это этого пигмея Стива за его ужасные слова. Дженни стояла напротив, вся в слезах. Она только повторяла: "Дэнни, что теперь с тобой будет, Дэнни! Как ты мог?". Я и сам задавал себе этот вопрос. Алкоголь почти отпустил меня, хотя голова была тяжелая. Не знаю, сколько бы еще длилось это суровое замешательство, если бы в зал не ворвалось трое полицейских с пушками.
- Кто вызвал копов? - кричал кто-то из моих друзей.
- Эй ты, малый, хочешь отправиться за Томом Уилсоном? Нет? Тогда заткнись! - сказал один из копов и мой приятель в костюме ворона ушел, простившись со мной лишь взглядом. Дженни с ужасом смотрела на меня. Она была бледна почти так же, как Том, когда его тело в черном одеянии водружали на носилки врачи. Копы окружили меня и один из них с мерзкой, заплывшей физиономией приближался ко мне. Я четко видел, что у него в руках что-то поблескивает. "Наручники", подумал я. Думать было некогда: оказаться в участке, затем вылететь из колледжа и получить срок за избиение - эти перспективы меня совершенно не радовали. Тогда я резко встал и метнулся к окну, чтобы спрыгнуть. Здание колледжа было старое, высокое - в три этажа, а потолки - почти по три метра! Зал находился на третьем. Я услышал крик Дженни за спиной: "Дэнни, не делай этого! Ради меня! Умоляю!", но я ее не слушал. Все произошло в считанные секунды. Копы кинулись за мной, но они меня не поймали - зато пуля меня настигла - прямо возле подоконника, я успел схватиться за него рукой, когда падал. Выстрел был в голову. Я даже успел обернуться и увидеть того, кто стрелял: это был этот самый коп с заплывшим, а теперь еще и довольным лицом! Еще бы: свершилось правосудие. Я уже не чувствовал боли, в голове все перемешалось, звуки, голоса, крик Дженни, затем я почувствовал прикосновение ее руки, она гладила меня по щеке и роняла огненные слезы. Ее прикосновения - это последнее, что я почувствовал в своей жизни.
На какое-то время я отключился. Последнее, о чем я думал: "Дженни рядом! Любимая Дженни рядом, со мной все будет хорошо!". Не было страха и боли - не было ничего, и я думал, что "очнусь где-нибудь в больнице, пулю вытащат, голову зашьют - ах, я же обещал Дженни, что проведу с ней выходные!", постепенно мой разум мутнел, в голове возникали совершенно непонятные фразы, слова, которые я никогда нигде не слышал. Дыхание остановилось.
Когда я снова открыл глаза и встал с пола, то все было не так. Дженни по-прежнему гладила меня по щеке, но нет, это был не я. Это был не я, потому что я не чувствовал! Во мне чуть снова не взыграла ревность, но это было бы абсурдом ревновать свою девушку к самому себе. Я стоял в стороне и смотрел на себя. Она гладила меня по щеке, она целовала мои руки и горько плакала. На моих глазах какой-то врач пустил ей по вене успокоительное. Это был первый раз в моей жизни, когда я видел себя со стороны в трехмерном пространстве. Я лежал на полу какой-то белый, из головы все еще текла кровь, навсегда покидая мое тело. Тогда я впервые подумал о том, что я был красивым парнем… Мысли текли совершенно по-другому. Я попробовал позвать Дженни, но она не слышала меня, как не слышал никто. Я попытался дотронуться до нее, но и это мое действие не увенчалось успехом. Помню, как настал и мой черед: мое тело положили на носилки и понесли на улицу - к машине.
Том Уилсон попал в больницу и через пару дней его отправили домой с гипсом на левой руке, кое-какими бинтами; меня тоже выписали через пару дней, но скорее списали, чем выписали. Я не стал заходить в морг - там итак топилось слишком много… ай, не знаю, кого, но они были подобны мне: очень переживали за то, что их тела заперли в железных ящиках с табличками, на которых были написаны их имена и "уровень свежести". Все время до похорон я был с Дженни. Теперь ведь никто меня не замечал, включая ее. Я спал на полу возле ее кровати, я говорил ей "доброе утро" и "спокойной ночи", но она не слышала: только плакала, пила успокоительные таблетки и снова плакала. Время от времени к ней заходили ее родители - пытались отвлечь от моей смерти, но это было совершенно бесполезным занятием, я бы даже сказал "глупым".
На похоронах было довольно много народу. Мне было нечего делать - я считал своих друзей и насчитал довольно много! Дженни была, как говорится, в первом ряду. Она была одета почти как на Хэлловин - вся в черном. Только лицо было не накрашено (к моему сожалению). Я нашел местечко рядом с ней и шептал ей на ухо всякие ласковые слова, хотя она, конечно же, не обращала на них никакого внимания. Она то молчала, то плакала - вот она, резкая смена настроения! Когда тело повезли на кладбище, она положила в мой гроб несколько красных роз. "Хм… даже не подумала шипы обломать!", думал я тогда. На моих похоронах меня раздирало от смеха, как никогда. Мне все казалось глупым, смешным. А больше всего меня бесили унылые лица друзей и Дженни, поэтому я быстро покинул сие мероприятие, и, конечно же, не вернулся на его продолжение - совсем не хотелось смотреть, как меня закапывают.
И вот теперь, этот несчастный парнишка Дэйв говорит, что позовет врачей - он еще не знает, что они его не услышат. Странно, что он не задумался о том, откуда он знает мое имя.
Я не мог его удержать и он все-таки пошел за "подмогой", но поняв сущность своего положения, был вне себя от горя! Он в глубочайшем шоке, рассматривал свой новенький форд и не понимал, как остался в "живых".
Но вернемся к Дженни. Она лежала в траве и глаза ее периодически приоткрывались. Я не заметил никаких внешних увечий - все было в норме. Я попытался позвать ее.
- Дженни! Дженни! Ты меня слышишь?
- Не забирай меня, Дэнни, оставь меня… Я хочу жить! - послышался ее немного ослабший голос.
- Ты в порядке? - спросил я. Почему-то я решил, что нельзя давать ей закрывать глаза, нельзя давать ей терять сознание.
- У меня болит рука, левая… - сказала она и ее глаза снова стали закрываться. Когда они были открыты, в них отражалось бесконечное небо.
- Возможен ушиб… - впервые я чувствовал себя некомфортно оттого, что не мог позвать на помощь. Но тут объявился тощий студент со своим диктофоном и радости его не было придела! Впрочем, я тоже был счастлив, что теперь Дженни помогут врачи. Но вместо того, чтобы незамедлительно позвать их, он включил запись на своем модном приборе и устроил допрос:
- Как вы себя чувствуете, мисс?
- Болит левая рука, сильно болит левая рука… - ответила Дженни, приоткрывая глаза.
- Как все произошло, мисс? - не унимался студент.
- Я не помню, болит рука… - говорила она и я видел, как она морщила лоб от боли. Тупоголовый студент хотел было продолжить допрос, но тут я не сдержался и толкнул его изо всех сил, которые у меня только были. Невероятно, но у меня получилось. От страха он вскрикнул, да так, что его еще кто-то услышал, и, наконец, подоспели врачи - эти белые вороны с железными чемоданчиками, полными мощной наркоты, если разобраться.
В этот вечер ее увезли в больницу. Я, конечно же, был с ней - не хотелось ночевать на побережье с обезумевшим Дэйвом Хартфордом.
Прошла неделя, прежде чем ее выписали. Я постоянно был рядом, не замечая никого. Я думал, что если бог есть, то он непременно должен помочь ей. Ведь кроме тяжелого перелома руки были еще и ушибы. Она чудом не составила мне компанию в тот прекрасный вечер.
Джимми каждый день заходил к ней и дарил цветы. Она всегда была рада его присутствию и я начинал верить в то, что он не такой уж двуличный тип, каким казался мне раньше. Я увидел его с лучшей стороны: добрый, внимательный, ласковый, красивый. Он прикасался к Дженни с таким трепетом, с каким когда-то прикасался к ней я. Он целовал ее нежно-нежно, когда мы оставались в палате втроем. Нет, я в корне пересмотрел свое мнение о нем. Кроме того, он говорил ей, что любит ее, говорил убедительно, не играл…
Спустя неделю, Джимми забрал ее и на машине довез до самого дома. Печально, но она долго не вспоминала меня. Джимми забирал ее и мне приходилось смириться с этим. Ей нужна была жизнь, а мне - связь с этим миром. И если бы Дженни умерла в тот вечер, то и эта связь умерла, нам бы пришлось уйти навсегда, а мне нравилось бродить по земле, знакомиться с новыми людьми, вечерами сидеть в каком-нибудь баре и смотреть на выступления начинающих рок групп, у музыкантов которых все было еще впереди.

* * *

Однажды, утром 14 ноября я сидел возле своей могилы и курил дешевые сигареты, которые оставил какой-то дед на соседнем надгробии. Мне было не жарко и не холодно. Спокойное созерцание сковало меня и я думал лишь о том, как проведу вечер - куда пойду и что буду делать. Хотелось послушать что-нибудь готическое, красивое. А еще меня пригласила на вечеринку одна подружка - роскошная девушка, между прочим. Она жила в нескольких десятках могил от меня. У нее был высокий красивый памятник, поэтому я легко запомнил ее адрес.
Итак, я сидел и тихо созерцал. Была отличная погода - тихо, пасмурно, прохладно - лицо обдувал свежий ветер. Я задрал голову и посмотрел сквозь ветви деревьев на бело-серое небо. В первый раз за долгое время мне хотелось радоваться, хотелось прыгать и бегать! Странное чувство, очень странное чувство. Внезапно мое чинное одиночество прервали чьи-то шаги. Я не смотрел на приближающихся людей - дал себе слово не смотреть, чтобы не вспоминать другую жизнь. Но шаги приближались и резали мой нежный слух, приминая слегка пожухшую траву. Я быстро взглянул в сторону, откуда был звук, и увидел двоих людей: молодой человек и какая-то девушка. Они шли, взявшись за руки и в руках у нее были цветы.
Я как раз докурил сигарету, когда увидел перед собой Дженни с Джимми. "Давненько она не заходила ко мне", подумал я. Не разжимая губ и не произнося слова, она сказала: "С днем рождения, Дэнни! Если я могу пожелать тебе что-то лучше, чем спокойствие, то придумай сам что-нибудь и пусть это исполнится. Я никогда не забуду тебя, никогда не смогу забыть. У меня все хорошо - Джимми прекрасный парень - добрый и заботливый! Он не дает мне грустить, у нас все хорошо. Помнишь, ты говорил, что хочешь, чтобы в твой день рождения я была счастлива? Так знай, что это так. Я очень счастлива, что пришла к тебе и подарила эти цветы, сказала тебе эти слова. Я искренне люблю тебя и желаю всего самого хорошего…". Джимми в это время стоял в стороне и курил. Дженни положила свои цветы на мою могилу и сделала пару шагов назад. "Чертовски трогательно!" крикнул я на все кладбище, да так, что разбудил каких-то ребят, у которых была бурная вечеринка прошедшей ночью. Они встали из-за своих надгробий, посмотрели на меня, недовольно крикнули, что я псих и что мне пора лечиться, но тут же успокоились и снова заснули. "А вообще, Дженни, спасибо тебе за все. Я тебя тоже не могу забыть. Спасибо за цветы, за любовь, за добрые слова - не торопись жить, ведь мы еще увидимся!", сказал я и побрел по направлению к могиле Катрин, той самой роскошной девушки, о которой я говорил. Джимми и Дженни еще пол часа были у меня в гостях и о чем-то тихо разговаривали - я видел их маленькие фигурки издалека. Потом они ушли, производя на моих соседей довольно хорошее впечатление. Мне потом кто-то рассказал, о чем они там говорили наедине - ерунда! Полная ерунда - ничто по сравнению с Вселенной.
День рождения я справил замечательно. Под конец откуда-то явился Дэйв Хартфорд и с полными удивления глазами сказал мне, что "все совсем не так". Да, действительно все не так плохо, как он думал, если учесть, что все это мне приснилось, когда мы с Дженни ездили на вылазку с еще некоторыми людьми - с Джимми, Дэйвом и Томом, ночевали в палатках под открытым небом возле самого океана.
Я проснулся в ее теплых объятиях. Мы, конечно же, были в одежде - чтобы не замерзнуть. Я поцеловал ее и вылез из палатки. Костер уже потух. В моих руках зазвенели ключи от нашего серебристого форда. Я открыл багажное отделение и вытащил оттуда ящик первоклассного баночного пива. Утро было слегка прохладным, но очень красивым. Чтобы "отойти" от всего того, что мне приснилось, парой глотков я выпил одну баночку любимого напитка и отошел в сторону от импровизированного лагеря, чтобы отлить. По дороге к палатке, где еще спала моя любимая Джэнис, я заглянул в соседнюю палатку, чтобы убедиться, что с Дэйвом Хартфордом все хорошо. Да, с ним было - лучше некуда. Он мирно похрапывал в одной части "жилища", а красавчик Джимми сопел в другой, обнявшись с пустой пивной банкой. Я расплылся в довольной улыбке, потому что дурацкое сновидение оказалось всего лишь сновидением, залез в нашу с Дженни палатку, завалился на "походную постель" и закрыл глаза, но тут же открыл, так как резко осознал: с Джимми и Дэйвом не было Тома. Пулей я вылетел из палатки и еще раз заглянул к парням, чтобы убедиться в отсутствии третьего. Затем я подошел к машине. Ужас схватил меня
своей костлявой рукой и от нашего форда повеяло смертельным холодом… Я закричал!
- Что случилось? - из палатки выбежала сонная Дженни, а за ней из своего "жилища" - Джимми и Дэйв.
- Что ты разорался, приятель? - спросил Джимми, продирая глаза.
- Том, он… Том… - мой голос сковал леденящий душу страх. Все подбежали к форду и уставились на Тома, у которого на губах был кровяной след, точно такой же как в моем сне. Дэйв попытался открыть хотя бы одну из дверей машины, но все они были заперты изнутри. Тогда он стал со всей дури барабанить по окнам и кричать: "Том, открой! Хватит шутить! Открывай!". Меня трясло оттого, что все, что приснилось, может оказаться правдой. Я по-быстрому осмотрел остальных - с ними все было в полном порядке.
Наконец в машине что-то зашевелилось, а вернее не что-то, а Том. Он удивленно вытаращился на друзей сонными, немного испуганными глазами, затем открыл дверь и вышел из форда. У меня от сердца отлегло, хотя некоторая тревога все же оставалась.
- В чем дело, ребята? - спросил Том.
- Что у тебя на губах? - задал я первым вопрос. Том дотронулся до своих губ рукой, а затем посмотрел на нее: на ней было что-то красное.
- Гм… Забыл умыться после ужина. Обычный кетчуп. А почему вы так рано вскочили? - спросил он. Я чувствовал себя по меньшей мере дураком, по большей - параноиком.
Так начинался второй день нашего пребывания в пригороде славного города Сан-Франциско.

Октябрь 2001 г. © Анна "Milly" Северинова

© Данные публикации являются авторской собственностью. Перепечатка и издание их без специального разрешения запрещены. По всем вопросам обращаться millymail@rambler.ru.

Наверх | Назад к файлам Milly | Назад в библиотеку